Фильм Время женщин

Мира

Мира едет на велосипеде вдоль поля. Она находит мертвую птицу, останавливается, хоронит ее.

Мира стоит возле растущего у пруда дерева. Она просит у дерева: пусть у меня будет военный, высокий, волосы светлые, руки сильные. Девушка повязывает на ветку белую ленту.

Мира едет в автобусе. Звучит ее закадровый голос: моя мама умерла при родах, у нее было слабое сердце. Говорят, это наследственное, но я в это не верю. Я никак не могла помнить свою маму, но она иногда мне снится.

В автобусе у беременной Миры начинаются схватки.

Отец Миры – путевой обходчик, он собирается на работу. Дочь ставит на стол еду для него.

На станцию Терешкино прибывает поезд, с него сходит молодой человек в военной форме. Старший лейтенант подходит к запертому зданию станции, изучает расписание.

Молодой человек шагает по железнодорожным путям. Темнеет, начинается сильный дождь. Путник видит впереди свет окон.

Мира выходит на крыльцо своего дома. Возле калитки она видит молодого офицера. Тот говорит: вы можете меня пустить? Я по ошибке вышел не на той станции. Девушка молча открывает калитку, впускает мужчину в дом. Она дает промокшему до нитки гостю полотенце и сухую одежду. Мужчина переодевается. Он спрашивает хозяйку: как вас зовут? Та уходит на кухню, заваривает чай, угощает гостя. Она говорит: я Мира, живу с отцом, но он сейчас на смене. А моя мама умерла уже давно. А я почему-то подумал, что ты глухонемая. Мира приносит офицеру шерстяные носки, опускается перед гостем на колени и помогает их надеть: я знала, что ты придешь, я так загадала. Нет, я здесь случайно, я ехал в часть, меня высадили не там, где нужно, а тут еще и этот дождь. Ты прости, что я так, я скоро уйду. Сколько тут идти до нормальной станции?

Мира уходит в спальню, облачается в белую кружевную сорочку.

Молодой человек засыпает, положив голову на стол. Над его головой лопается лампочка. Мира достает из шкафа новую, протягивает ее гостю, подставляет свое лицо для поцелуя. Мужчина опускает бретельки сорочки, гладит девушку.

Утром молодой человек просыпается на диване. Он обнаруживает свою высушенную форму и ботинки, переодевается.

Мира во дворе развешивает чистое белье. Из дома выходит старший лейтенант, подходит к девушке и говорит ей: прости, мне надо ехать, меня ждут. Он хочет обнять Миру, но та отстраняется. Молодой человек уходит прочь.

Старший лейтенант идет вдоль поля. Его догоняет Мира, она едет на велосипеде. Мужчина говорит девушке: езжай домой.

Отец кричит на Миру: ну ты и дура! Это ж надо лечь в постель с первым встречным! А как же сердце? Не выживешь ведь. Думаешь, если бы мать об этом знала, она бы решилась на все это? Да что ты там шепчешь? Ничего.

Отец приводит Миру в фельдшерско-акушерский пункт. После осмотра пациентки акушерка сообщает: беременность шесть недель. Риски есть. Если делать аборт, то нужно прямо сейчас. Сегодня. Приходите ко мне через два часа.

Мира и ее отец сидят в больничном коридоре. Мира поднимается со стула. Ты куда собралась? Мне нужно сходить в туалет. Она незаметно сбегает из больницы.

Мира приходит к дереву возле пруда, ложится на траву, гладит себя по животу, шепчет: не бойся, все будет хорошо…

Мира на последних сроках беременности, она едет в автобусе.

К дереву возле пруда приходит юная девушка. Она завязывает на ветке ленточку.

Русская смерть

Звучит романс Вертинского «Ваши пальцы пахнут ладаном…»

Пьяная Надя бродит среди толпы людей на шумной вечеринке.

Надя курит, сидя в плетеном кресле посреди заросшего сорняками дачного участка. Начинается дождь. Надя входит в дом. На кухне ее старшая сестра Валя взбивает в миске венчиком яйца. Надя просит: прекрати, раздражает. У меня голова раскалывается. Где твое милосердие? Валя: это у тебя с перепоя, я тут не при чем. Между прочим, алкоголь разрушает личность. Надя забирает из рук сестры миску и выливает взбитые яйца на сковороду. Валя отчитывает Надю: я тебя жду с девяти вечера. Уже собиралась идти искать твой обезображенный труп. Ты хоть понимаешь, в каком районе мы живем? Где ты была? Даже не позвонила ни разу! В наше время это называлось шляться. Надя: в какое ваше время? До революции? Я была на дне рождении у подруги. Да, я не могу, как ты. Мне нужен воздух, люди. Мне нужно кипение жизни. Валя требует: сними очки! Дай мне посмотреть в твои бесстыжие глаза. Надя снимает солнцезащитные очки: ну что? Ты надеялась, что я прячу под ними свою разбитую рожу? Валя: очень мне нужна твоя рожа! Это даже не рожа, а картина «Последний кабак у заставы». А сама, наверно, думала, что все еще «Девушка с персиками». Надя: кстати, я тебе пирожки принесла. Специально для тебя наворовала. Немного помялись, но жрать можно. Валя: они хоть с мясом? Или опять только с луком? Надя: какие уж были. Танька теперь на голых овощах сидит, стала как анатомический скелет. Говорит, сыроядение – путь к бессмертию. Валя: твои подружки все тронутые. Ты шляешься, где попало, у тебя вино, розы, а я здесь один на один со всем этим. Надя: ага, вино – клопомор какой-то, воняет жутко. Меня с двух стаканов унесло, как восьмиклассницу. А ты тут не одна, у тебя радио и книжки – лучшие друзья человека. Это ты ворон прикормила? Вот и читай им теперь свои книжки. Валя: как мы перезимуем? Потолок на одних чудесах висит. Что делать? Надя: начать пить по-черному, это меняет реальность. Будем представлять, что тут дворец с лепниной, канделябры, полно кавалеров. Валя: крышу проломило, плесень кругом, рамы перекосило. У меня просто руки опускаются, а у тебя вечный праздник да кавалеры. Надя: а тебя кто заставлял квартиру продавать? Сама говорила: на даче поживем, в родовом гнезде. Будто не знаешь, что дача эта уже 15 лет в агонии. Но нет, мы же хотели Венецию посмотреть. Посмотрела? Довольна? Да! Не ври мне больше, сама сказала, что там, как в коллекторе. И зачем я только согласилась? Это все ты. Знаешь, что я слабая и всему доверяю, как дура. Валя: если потолок ночью обвалится, мы даже не проснемся, так нас с тобой и задавит. Надя: а ты представь, что ты – Робинзон Крузо, а я – твоя коза.

Сестры стоят перед запертой калиткой. Валя: я сегодня днем пошла за картошкой. Ко мне подошел местный и сказал, что, если я не дам ему на водку, он нас ночью подожжет. Говорят, здесь у каждого нож в голенище. Я так боюсь, что даже спать не могу. Надя: мы что-нибудь придумаем. Я уже придумала.

Надя показывает Вале спящего на диване в гостиной мужчину. А ему свет не мешает? Нет. Он какой-то замученный. Где ты его взяла? Океан жизни свел нас друг с другом. Нам ведь нужен мужчина в доме? Защитник, плечо, опора, стенка. Угу. Может, он нам починит что-нибудь. У него такое интеллигентное лицо. Он пьет? С тоски, как все, я с ним на дне рождения познакомилась. Надо бы его покормить, как проснется, только у нас ничего нет. Надя дает Вале деньги: сбегай в магазин, купи чего-нибудь праздничного. Только кабачковую икру не бери. Телогрейку надень, матерись побольше, и не ляпни там ничего – а то заклюют. Шампанского купи хотя бы одну бутылку. Валя: а твой хахаль не при деньгах? Надя: я тебя умоляю, у него в кошельке билет счастливый на автобус и картонная иконка – Николай Угодник. Ну ты и подцепила… Да ты хоть такого подцепи, королева.

Мужчина (Алексей) просыпается, осматривается. Он видит Надю, говорит ей: доброе утро. Вообще-то, уже добрый вечер. Какого дня? Этого. Меня Надеждой зовут, если вы случайно забыли. Надежда на лучшее – так меня папа в детстве называл. Шутник был, я вся в него. Алексей: а у вас, я смотрю, тут даже мезонин есть, это так по-чеховски. Входит Валя: этот мезонин на одном добром слове держится. Но если он упадет, нас не задавит. А еще забор в саду обвалился. Надя: ты хоть переоденься, на тебя смотреть страшно. Надя поясняет Алексею: это моя сестра Валя, она меня на десять лет старше. Правда, никто не верит, что мы родные сестры, мы не похожи совсем. Алексей: вы меня простите, я иногда не помню, что со мной было накануне. Вот сейчас проснулся – над головой деревянный потолок, на груди – галстук, как у покойника. Думаю, не помер ли я часом. Или не закопали ли меня заживо. Как у Гоголя? Точно. Надя напоминает, как они познакомились на дне рождения, пошли за дополнительной порцией вина, но больше не вернулись на вечеринку, а пришли сюда.

Валя приносит закуску. Надя интересуется: а где шампанское? Не было, я водки купила. И где водка? А тебе что, не терпится? Сестры снова вступают в перепалку. Потом Валя приглашает всех за стол. Надя предлагает поговорить об искусстве, например, о русских передвижниках. Тему никто не поддерживает. Валя спрашивает Алексея: что вы сейчас читаете? «Архипелаг ГУЛАГ». Валя потчует гостя: ешьте, все очень вкусно. Вот пирожки, я сама делала. Надя у нас еще та хозяйка. Дом, кухня – все на мне. Надя: быт так огрубляет, он притупляет чувства. Когда ты тащишь ведро с помоями, то вряд ли вспомнишь о звездном небе над головой. Валя пытается переключить внимание Алексея на себя. Надя: не надо делать вид, что меня здесь не существует. Валя: к сожалению, ты существуешь. Надя: иногда я жалею о своем существовании, потому что вынуждена делить его с тобой. Валя: по-моему, водка уже охладилась. Надя говорит, что сходит за ней, и оставляет сестру наедине с гостем.

Надя подметает дорожку в саду, потом выходит за калитку и пытается растолкать спящего под забором местного алкаша.

Алексей говорит Вале: я свою жену называю псиной. Хорошее слово, как плевок в лицо. Я говорю это не вслух, конечно, а про себя. Валя: а надо бы вслух, по-честному. Алексей: ну, во-первых, я интеллигентный человек. Во-вторых, она может запросто врезать. Не дай бог, в глаз кольцом попадет. У нее на правой руке шесть колец, пальцев пять, а колец – шесть. Я ведь почему пью? Боюсь случайно убить псину. Я, когда пьяный, очень добрый. А вот когда трезвый… Вы посчитайте: псина, метро два раза в день, теплая водка, камни желчных протоков – получается четыре. Вот когда будет десять, я пойду в ванную комнату и удавлюсь на батарее. Вот скажите мне, у женщины должны быть усы? У вас они растут? Нет, кажется. И вот поэтому она – псина. Разговор заходит о смерти. Алексей говорит, что, когда настанет его последний час, ему и вспомнить-то будет нечего. А ведь ему однажды был дан шанс. Алексей рассказывает, как влюбился в незнакомку, но так и не решился завести с ней беседу. С тех пор он уже шесть лет мысленно разговаривает со своей возлюбленной, представляет будто убил псину, столкнув ее с десятого этажа. Валя: я вас понимаю. Мы живем среди зверей. Каждый раз, когда я иду по улице, мне кажется, что мне в голову целятся камнем. Мужчина и женщина начинают озвучивать свои мечты, обращаясь при этом к воображаемым партнерам.

Надя возвращается в дом и ложится спать.

Валя говорит о том, что в ее понимании означает понятие «любовь». Она готова ухаживать за Алексеем: я бы тебе даже разрешила в кровати курить, купила бы самые дорогие сигареты и зажигалку золотую. Хочешь? Я чаю хочу, горячего. А хочешь, я тебе макароны сварю? С чаем? С кабачковой икрой. Хочу. Ладно, я мигом.

Надя просыпается, обнаруживает сидящую в одиночестве за столом сестру, спрашивает ее: где Алексей? Убежал. Я же калитку закрыла. А он через дырку в заборе убежал. Надо было капканов наставить. Кто теперь крышу чинить будет, Пушкин? Валя советует Наде взять себя в руки. Та говорит: я хочу, чтобы меня уже взял кто-нибудь в руки и увез отсюда хоть к чертовой матери. Здесь же могила, темнота, сырость! Валя: это такая специальная русская смерть. Каждый русский после смерти попадает в такое место. Ему выдают самовар и ведро варенья – сиди, жалуйся. Внезапно начинает мигать и гаснет свет. В темноте слышны голоса сестер. Валя, что это? Не ори, просто начинается конец света. Нет, конец света, это когда – бац! – и все. Для нас это слишком жирно, у нас все будет долго и мучительно. Врешь ты все, я читала про конец света, там все красиво, как в театре: лошади какие-то, звезды с небес валятся, свечи, ангелы берут тебя за руки и уводят. Это для богатых, а нас ночью просто крыша задавит. Ну чего ты разоралась? Это на подстанции что-то случилось. Нет, Валь, я точно с тобой чокнусь скоро. Мне в понедельник на работу, пойдем спать. Валя! Валь… Нет ответа.

Верка-фуэте

Тетя Люба говорит Вере: звонил тут твой Катков, аж три раза. Может, проектик какой-нибудь тебе подкинет вместо предложения руки и сердца. Ты вспомни, какой у тебя Олег был, который из Питера. У него не же дом – настоящая оранжерея. Вера ехидничает: скорее, городской колумбарий. Тетя Люба: а Арсен? Какой мужчина! Уважаемый человек во всем Сочи. Сейчас бы имела собственную шашлычную. Вера: да собак столько в городе не наберется. Тетя Люба: а ты запусти в свою жизнь энергию ци...

Вера накидывает на плечи шаль, берет в руки веер и исполняет несколько движений фламенко.

Вера садится на велосипед и отправляется на работу – в расположенный в Химках отель «Планерное». По пути она видит афишу балета «Кармен» в рамках гастрольного тура экспериментального испанского театра. Режиссер театра – Хавьер Наварро. На афише указаны дата и место премьеры.

Вера преподает йогу. После окончания занятия, когда ее группа покидает зал, Вера снова танцует фламенко. Она видит в окно, как ее бывший любовник Кирилл вместе с женой Жанной и маленьким сыном усаживаются в автомобиль.

На крыльце отеля швейцар дает наставления молодому портье, как нужно общаться с клиентами. Вера здоровается со швейцаром, тот ей сообщает: к нам заехали представители иностранной субкультуры, они собираются в нашем клубе станцевать «Кармен». Их солистка сломала ногу, и теперь режиссер проводит кастинг на ее замещение.

Хавьер Наварро не доволен танцовщицами, которых ему рекомендует российская комиссия под руководством Кирилла. Тот обещает испанцу, что выпишет ему солистку из центра. В беседку влетает Вера, требует: музыку! После этого она начинает танцевать босиком. Кирилл порывается ее остановить, но Хавьер заинтересован новой кандидаткой. Он говорит Вере: фламенко – это не только музыка, это еще чувства ритма и страсть. А еще требуется наличие туфель. Швейцар подает Вере туфли, которые она принесла с собой в сумке. Вера быстро обувается. Кирилл возмущается: кастинг окончен. Тебя, вообще, кто сюда звал? Вера огрызается: вот только тебя не спросила.

Хавьер тестирует кандидатку на роль Кармен. Вера успешно проходит кастинг. Кирилл злится, он выговаривает Вере: что ты о себе возомнила? В беседку приходит Жанна: рабочий день закончен, нас ждет заместитель губернатора по культуре, через полчаса мы должны быть у него на даче.

Вера увольняется со своей работы. Заведующая отделом кадров отеля интересуется: на кого же вы нас покидаете? Ни на кого. Вы не верили в меня, а я Кармен теперь буду танцевать. А вы разве больше не хотите преподавать у нас йогу? На том уровне, который вам нужен, йогу у вас может преподавать даже портье.

Хавьер проводит репетицию сцены на табачной фабрике. Он просит зябнущих танцовщиц исполнить фламенко так, чтобы зрителям стало жарко.

Жанна провожает мужа: не опаздывай, сегодня вечером в присутствие губернатора его заместитель должен будет назначить тебя своим преемником. Кирилл ссылается на неотложные дела и уезжает.

Кирилл разговаривает с Хавьером: что тут у вас происходит? Вы решили оставить в спектакле Доронину? Хавьер удивляется: а разве с ней есть какие-то проблемы? Кирилл: конечно, есть. Во-первых, она уже не в том возрасте. Во-вторых, у нее очень скверный характер. Это плохо для коллектива. В-третьих, она никакая не Кармен, она йогу преподает. Хавьер: я так понимаю, тут дело в чем-то другом.

Между Хавьером и Верой завязывается роман. Вера интересуется, откуда у испанца такие познания в русском языке. Хавьер говорит: у меня бабушка русская. Когда я буду стареньким дедушкой, я открою ресторан русско-испанской кухни. Вера смеется: но ведь такой не существует. Значит, в этом деле я буду первым.

Кирилл впадает в запой.

Хавьер и Вера вечером гуляют по лугу, слушают при луне у пруда пение хора лягушек. Испанец восхищается: вот это страсть. Вот как объяснить вам, русским, что любовь и страсть – это совершенно разные вещи? У вас все – любовь. И жалость, и грех, и привычка.

Ночью устроившуюся на берегу парочку пугают швейцар и портье, которые изображают мариячи.

Репетиции спектакля и роман между Хавьером и Верой продолжаются.

Вера во время завтрака поглощает соленые огурцы, хвастается: я такая счастливая, афиши уже напечатали, скоро по всему городу развесят. Тетя Люба жжет благовония. Веру от этого запаха тошнит. Тетя Люба приходит к выводу, что Вера беременна, она вздыхает: оттанцевалась…

Нетрезвый Кирилл говорит Хавьеру: отпусти ее. Зачем она тебе понадобилась? Тот заявляет: она моя Кармен. Кирилл: а если она тебе гастроли сорвет к чертовой матери? Хавьер: ты не понимаешь, что это для меня билет в счастливую жизнь. Она та самая ракета, которая взмоет к звездам и доставит туда меня. Я такую всю жизнь искал. Талантливых – миллионы, а таких, чтобы и талант, и последний шанс в жизни – единицы.

Жанна обнаруживает спящего в обнимку с бутылкой мужа в парке возле отеля. У тебя совесть есть? Ты где, скотина, сутки напропалую шляешься? Я тебе светлое будущее устраиваю, а ты меня перед людьми так позоришь. Я ж тебя, паразита, на помойке подобрала, умыла, одела, приласкала, на работу пристроила приличную, машину нормальную купила. Кирилл поднимается, выкладывает жене ключи от машины и уходит.

Вера обнаруживает записку от тети Любы, та уехала на дачу. К Вере заявляется Кирилл, он умоляет впустить его, но Вера не открывает дверь. Кирилл клянется в любви, говорит, что ушел от жены. Ты думаешь, что нужна ему? Ты для него просто билет в райскую жизнь. Он сам мне сказал. А использованные билеты потом выбрасывают. Максимум, на что он способен – это прокатить тебя до Владивостока по гастролям. А потом он тебя вышвырнет как никому не нужный реквизит.

Хавьер спрашивает Веру: что случилось, почему ты меня избегаешь? Та не желает ничего обсуждать до премьеры. Во время генеральной репетиции Вера падает в обморок. Хавьер подхватывает ее на руки и доставляет к врачу.

Рабочие снимают афишу премьерного показа балета «Кармен». Хавьер грузит в такси свои вещи и уезжает из отеля.

Испания. Светловолосая девочка исполняет фламенко перед тремя взрослыми танцовщицами, стоя на парапете набережной. Девчушка кричит: мама, папа, как у меня получается? Хавьер подхватывает дочку на руки, целует. Вера ее хвалит: ты молодец, Катюша. Счастливое семейство проводит время на берегу моря.