Фильм Горшочек с золотом

Фильм посвящен жизни и творчеству ярчайшего представителя британского панк-рока, ирландца Шейна Макгоуэна, который прославился выступлениями в составе таких групп, как The Pogues, The Nipple Erectors, The Shane Gang, а также выпустил несколько очень интересных сольных альбомов.

Фильм представляет собой нарезку документальных кадров музыкальных выступлений Макгоуэна, которые комментирует как сам музыкант, так и его друзья, коллеги, члены семьи, а также лучший друг Макгоуэна и продюсер картины Джонни Депп.

Закадровый голос Шейна. Бог создал меня, чтобы я сделал Ирландию заметной всему миру. Он посмотрел на наш маленький домик и сказал, что именно живущий здесь маленький мальчик предназначен для этого. Он станет спасителем ирландской музыки, сделает ее такой популярной, какой она не была никогда. Вы спросите, зачем Богу это делать? А потому что он – ирландец.

Звучит ирландская рождественская песня в исполнении хора полицейских.

Закадровый голос Шейна, дающего интервью. Я уверен, что родился в рубашке, потому что это случилось под Рождество, и я благодарю за это Бога. Я не считаю, что мой день рождения важнее дня рождения Иисуса Христа, ведь это день рождения Бога. Верю ли я в Санта Клауса? Конечно, нет, я же не настолько глуп. Мне было два года, когда мой старик все мне рассказал. Он сказал: Санта Клаус – это я. Я стал культовой личностью, добился этого долбанного успеха. А можно мне поставить музыку, такую спокойную, атмосферную. Нет? Только после интервью? Тогда я вам ни единого слова больше не скажу.

Закадровый голос Шейна. Одно из моих ранних детских воспоминаний – это блеклый вид фермерского дома в Типперери. Дом этот назывался общиной. Там был амбар, а еще там был большой вяз. И там была парочка просторных полей. Все было очень старомодно и по-республикански. Отец читал газеты, а еще у нас было радио, откуда мы черпали сведения об окружающем мире. Мы садились в повозку, запряженную лошадью, и ехали за водой. Так мы добывали воду. Писали мы у порога, а срали в полях. Электрического освещения не было. Помню, как оно появилось. В этом доме жили невероятные мужчины, не говоря уж о потрясающих женщинах. Это была семья моей матери. Там жила моя бабуля, у нее было три сестры и четыре брата. В детстве моим главным героем был дядя Джон, он владел домом и фермой. Он был великим ирландцем.

Говорит Шиван Макгоуэн, сестра Шейна. Он всегда носил кепку. Ее нельзя было не носить. Они были у всех мужчин.

Закадровый голос Шейна. Дядя Джон был молчуном, он только ругался. Периодически снимал кепку, отгонял мух, потом снова ее надевал, продолжал ругаться. «Черт» – самое популярное слово у ирландцев. Я его очень рано узнал. Моя тетушка Элен тоже не скупилась на сквернословие. Она умерла в комнате, на стене которой висела икона, умерла под взглядом Иисуса Христа. Моя тетушка Нора, с которой я спал в детстве, курила прямо в помещении. Я жутко боялся, что она умрет во сне. Я частенько помогал дяде Джо на ферме. Я метал сено в стога, собирал кукурузу, яйца из-под несушек. Я помогал ему забивать индеек и гусей. Меня зачаровывало то, что птицы знали: их ждет смерть. Я держал их, пока дядя орудовал ножом. Умирая, птицы выглядели, как выглядят наркоманы.

Шейн беседует с Джерри Адамсом, политическим активистом. Я хотел вспомнить, как мы познакомились в Лондоне. Мы ходили на Даунинг-стрит, чтобы поторговаться с Тони Блэром (премьер-министр Великобритании с 1997 по 2007 год). И однажды утром туда пришел ты. Мы хотели встретиться с Блэром. И ты попросил нас сказать ему: наш день еще придет. Какую песню ты написал о Великом голоде (голод в середине позапрошлого века, охватившего Ирландию из-за заболевания картофеля, основной пищевой культуры ирландцев в то время; по некоторым данным за пять лет погибло свыше 2 миллионов 200 тысяч человек)? Шейн: а, ты говоришь про «Дюну»? Это песня о людях, которых хоронили в дюнах из-за отсутствия земельных участков, на которых они могли бы упокоиться.

Звучит песня «Дюны».

Шейн: мы пошли на пляж с другом, просто баловались. Мы забрались на дюны, песок стал осыпаться. И мы увидели кости. Нас охватила паника, небо тут же потемнело. Атмосфера была ужасная, просто очень плохая атмосфера.

А еще я забыл рассказать про тетушку Монику. Она укладывала меня спать и заставляла купаться. А я не хотел этого делать. Остальные родственники отговаривали тетушку Монику. Оставь его, пусть ребенок делает все, что хочет. Главное – чтобы он в церковь ходил. Меня вырастили самым настоящим католиком. Католическая месса – одно из самых прекрасных воспоминаний, которые могут быть у человеческого существа. Как же я упивался причастием! Плоть и кровь Христова были во мне. Тетушка Нора, самая религиозная в нашей семье, обучала меня Катехизису. К четырем годам она сделала из меня религиозного фанатика. А еще она покупала мне сигареты, давала выпить, угощала шоколадом. А когда я напивался, начинал дымить, как паровоз, она начинала разучивать со мной псалмы. Не думаю, что она хотела меня заставлять это делать. Просто она была вот такой. Все родные считали, что я стану священником, потому что я был очень умным пацаном. Это был бы большой шаг для члена нашей семьи. В 11 лет я всерьез подумывал о том, чтобы стать священником. Я ведь видел, как они живут, у них было все просто: бесплатное жилье, много выпивки, музыки. А еще – прекрасная месса. Я не думал, что попаду в ад. Мне никто никогда не говорил, что я туда попаду. Только один раз об этом сказала тетя Моника, после того, как я ткнул сестру лицом в коровью лепешку. Ведь я ничего плохого не делал: курение не грех, выпивка не грех, азартные игры – тоже не грех. Так что я знал, что отправлюсь в рай. Я хотел снова увидеть тетушек и дядюшек в загробной жизни. Мы бы грелись в лучах Божественной славы. Звучало это очень скучно, но ведь там можно было получить все, что захочешь. На небесах есть и алкоголь, и сигареты. Так мне сказали.

Джерри Адамс продолжает беседовать с Шейном о Великом голоде. Тогда многих заставляли уезжать из страны, и очень много людей погибло прямо на кораблях. Из Ирландии продолжали экспортировать еду, даже когда люди уже умирали от голода. Ирландия ведь очень богатая страна, тут много плодородных земель, поэтому сюда и пришли англичане.

Закадровый голос Шейна. Все начиналось с того, что дядя Джон приносил стаут из паба. У нас постоянно были вечеринки. Выпивка, алкоголь, объятия, танцы. Все пели, все на чем-то играли. Когда мне было три года, меня ставили на стол и просили спеть какую-нибудь песню. Сначала это было страшновато, но, когда я привык, мне понравилось. Все поняли, что у меня есть талант, я понял, какой я молодец.

Тереза Макгоуэн, мать Шейна. Он впитал в себя чудесную ирландскую фольклорную музыку, в самом раннем возрасте.

Закадровый голос Шейна. Часа в три – четыре утра приходил молочник Томми, жутко пьяный. Он усаживал меня на колено, качал. Тогда мы собирались расходиться, но в результате никто этого не делал. Томми выдавали бутылку стаута, значит, я тоже получал еще одну бутылку. Тогда мне было лет пять. И Томми напивался еще сильнее. Сначала я тоже напивался, но потом привык к двум бутылкам стаута за ночь. Когда родным указывали на это, они говорили: если в юности давать достаточно – они потом не будут перебирать. Но я тогда еще не подсел.

Шейн разговаривает со своим другом Джонни Деппом. Они выпивают. Депп: еще стаканчик? С тобой все нормально? Шейн: нормально, ведь я почти бросил. Помню, как я в первый раз напился виски. Это все тот парень Том, который ухаживал за тетей Моникой. Он научил меня ездить на тракторе вверх по холму на задних колесах. Томми купил мне однажды несколько бутылок виски. Только не говори никому. Я придержал виски, потом решил: какого черта! Я выпил бутылку посреди бела дня, тут на меня и накатило. Я пришел во двор, там животные стали со мной разговаривать. Гуси, например, интересовались: как дела идут, Шейн? А я им отвечал. Они несли тарабарщину, а у меня в голове была сплошная тарабарщина. А тут по двору идет дядя Джон, несет в ведрах воды. Он меня увидел и говорит: какого черта? Я очень хорошо помню этот день. Когда я впервые напился виски, три бутылки за ночь – я это хорошо помню.

Говорит Депп. Мне хочется посмотреть на тех недоброжелателей, которые говорят, что у Шейна память ни к черту из-за того, что он столько пьет. Я точно вернусь в «Пиратов», если он их на место не поставит.

Шейн: почему ты думаешь, что я не заснул до конца «Пиратов»? Депп: а почему ты думаешь, что я не заснул до конца «Пиратов»?

Шейн вспоминает о Пасхальном восстании 1916 года против британского владычества в Ирландии. В наше время появились уроды, которые говорят, что армия (имеется ввиду ИРА) не имела права принимать решения от имени всего ирландского народа, устраивать эту бойню.

Шейн. Мы уходили в поля, там было полно зелени, как в джунглях. Тогда я начал писать музыку. У нас было две игры, мы играли во вьетнамскую войну, а еще в войну против британцев, против черно-пегих (специальные полицейские отряды, выступавшие на стороне британских властей во время восстания 1916 года). Британцами мы назначали девчонок. Властям тогда пришлось прошерстить все тюрьмы для поиска черно-пегих. Это были ублюдки, нелюди, приговоренные к смертной казни за изнасилования, за убийства собственных жен и детей. А я всегда был на стороне добра. Во вьетнамской войне был на стороне вьетконговцев, а в войне против черно-пегих на стороне ИРА. Так что я всегда выигрывал. Война за независимость началась прямо у нашего порога, в Типперери, в 1919 году. Старики рассказывали мне истории про эту войну, потому что наш дом предоставлял убежище бойцам ИРА. Мой дядя Мик был его комендантом. Я как-то попросил дать мне книгу про революцию. Все посмотрели на дядю Джона, главу нашего семейства. Он сказал: дайте пацану книгу.

Шейн не хочет говорить о том, как он вынужден был перебраться в Лондон, где он поступил в школу. Там он был несчастен. Он сменил три школы. Шейна постоянно били из-за того, что он – ирландец.

Шейн и родные вспоминают, как его выгнали из школы, он пошел работать в магазин. Шейн начинает вести ночную жизнь, принимать наркотики.

Шейн начинает писать музыку. Он посещает выступления панк-групп, начиная с Sex Pistols. Он вспоминает историю о том, как его укусила за ухо девица на концерте группы The Clash. Шейн становится знаменитым и собирает свою группу The Nipple Erectors (означает «возбуждение сосков»).

В 1992 группа изгоняет Шейна за непрофессиональное поведение, и он собирает еще одну группу «Shane MacGowan and The Popes» (на ирландском жаргоне примерно означает «идите в зад»). С 1995 по 2001 она выпустила несколько альбомов, которые пользовались успехом у публики.

Шейн рассказывает о том, что начал исполнять этническую ирландскую музыку. Ему удалось скрестить панк и фолк.

Волна успеха вскружила Шейну голову. Он плотно подсаживается на героин, пытается соединить католическое мировоззрение с буддизмом, его помещают в больницу. После того, как Шейн сорвал гастроли группы в Японии, его выгнали из второй группы. Через некоторое время Шейн заводит еще одну группу The Shane Gang. Шейн: я писал всю музыку, а они отлично ее играли.

Шейн: я не стремлюсь к саморазрушению, если бы я хотел умереть, то давно бы умер. Я себя контролирую. Мне удалось отойти от края, прежде, чем сорвался в пропасть. Но песни мне лучше писать в таком состоянии.

У Шейна берет интервью его жена, журналистка Виктория Мэри Кларк: ты доволен тем, что тебе удалось сделать? Нет, я способен на большее.

Шейн сидит на сцене перед зрителями. Он держит в руке бокал виски и поднимает тост: за Бога и Ирландию!