Рецензия на фильм Пила X от Евгений Нефёдов

Хоррор «Пила 10» отечественные кинозрители смотрели (по-английски – «saw») летом 2025-го достаточно активно, пусть кассовые сборы в размере RUB41,4 млн. оказались заметно ниже показателей седьмой, восьмой и девятой частей. Акционеры Lionsgate Films могли бы получить гораздо больше прибыли, если б не присоединились к объявленному голливудскими мэйджорами бойкоту Российской Федерации после начала СВО, вынудив владельцев кинотеатров показывать фильм под вывеской так называемого «предсеансового обслуживания». Но даже запоздалый выпуск в нашей стране картины позволил убедиться в справедливости отзывов западных рецензентов, в большинстве своём искренне хваливших авторов. Кто-то даже высказал мнение, что сиквел, в название которого вынесена римская цифра X (1), оказался чуть ли не вершиной прославленного киноцикла, держащегося вот уже дольше двух десятилетий. Мало того, в свете ощутимого (особенно на фоне слегка разочаровывающего результата «Пилы: Спирали» /2021/) коммерческого успеха ленты, собравшей $125,3 млн. при бюджете $13 млн., анонс очередного продолжения себя ждать не заставил. Чем же так порадовали кинематографисты? Конечно, намёки на то, что создателям «Пилы 10» удалось превзойти Джеймса Вана и Ли Уоннелла (оба, как обычно, выступили исполнительными продюсерами), настраивают на скептическое отношение. Оригинал, получивший у нас подзаголовок «Игра на выживание», по-прежнему остаётся лучшим по художественным достоинствам, а прежде всего – в плане мощного нагнетания саспенса. И всё же тут есть чему удивиться. Кевин Гротерт, на первых порах отвечавший за монтаж, постепенно перешёл к режиссуре. Причём если шестая и особенно бездарная седьмая («3D») части не привнесли в концепцию ничего принципиально нового, то на сей раз – дела обстоят иначе. Строго говоря, ещё приглашение братьев Питера и Майкла Спиригов стало попыткой руководства киностудии нащупать свежие идеи и жанровые решения, однако уклон в стихию типичного полицейского боевика (с элементами триллера и детектива) поклонников не воодушевил. И вот тогда Кевин со сценаристами Джошем Столбергом и Питером Голдфингером получили чёткое задание – углубиться в характер и психологию Джона Крамера. Здесь нет никакой оговорки. Ван с Уоннеллом прибегли к остроумной драматургической уловке: о личности Конструктора персонажи (и, соответственно, зрители) узнавали по крупицам – по косвенным уликам, обрывкам слухов, домыслам и т.д. Благодаря этому над фигурой маньяка-моралиста продолжала витать тень загадки. Последователи Джеймса и Ли придерживались того же самого приёма, неизменно выводя Джона основным антагонистом – неуловимым кукловодом, манипулирующим (даже с того света!) другими людьми, включая ведущих расследование полицейских. И вот теперь впервые повествование ведётся от лица собственно Крамера, отчаянно борющегося с неизлечимым недугом. Поначалу это, кстати, немного сбивает, поскольку Джон выглядит заметно старше самого себя в тот момент, когда испустил дух (замечание справедливо и применительно к Аманде Янг, вновь сыгранной Шони Смит). Вместе с тем решение режиссёра не прибегать к компьютерной графике в конечном итоге оказалось верным: алгоритмы «омоложения» образов пока не способны сохранить полноту и глубину тех эмоций, каких актёры добиваются непосредственно перед камерой. Переживания же изобретателя изощрённых ловушек, помогающих преступникам заслужить искупление грехов, на сей раз действительно важны… В известном смысле Столберг с Голдфингером «исправили» недочёт предшественников. Современная теория драматургии постулирует, что у зрителя возникает больше доверия к действующему лицу, руководствующемуся личными мотивами, а не абстрактными (умозрительными) идеалами. Из инфернального психопата, появляющегося в оригинальном фильме из тьмы, точно паук, Конструктор постепенно превратился в максималиста, выполняющего высокую философскую миссию – практически взвалившего на свои плечи тяжкое бремя Провидения. Это, не станем скрывать, настраивало на скептический лад, как бы авторы ни уверяли нас, что сила его убеждения помогла со временем найти учеников и преемников (типа упомянутой Аманды). Что же касается мести Сесилии Педерсон, цинично использующей репутацию отца (врача-новатора), имитируя проведение «чудесных» операций смертельно больным пациентам, мотивация вопросов не вызывает. Другое дело – допустимость используемых методов. Возможно, создатели «Пилы 10» переборщили в стремлении «очеловечить» Конструктора, претендующего на звание того, кто святее Папы Римского. Он передумывает наказывать медбрата, вовремя образумившегося (не рискнувшего присвоить личные вещи умирающего пациента), а в кульминационный момент – безропотно ложится в одно из собственных адских устройств. Мало того, стоически выдерживает пытку (не водой, а кровью!), спасая ребёнка – маленького мексиканца, по воле случая оказавшегося в неподходящем месте в неподходящее время… Понятно, что на его фоне мисс Педерсон с приспешниками выглядят сущим исчадьем ада – и проницательность Джона, предвидевшего действия Сесилии, должна вызвать бурную радость. Правда, открытый финал позволяет сделать вывод, что эта женщина, готовая ради своего спасения буквально выпотрошить близкого (только что скончавшуюся – не выдержавшую испытания – сообщницу), ещё вернётся в будущем. Желание продюсеров эксплуатировать однажды найденный колоритный характер объясняется, разумеется, финансовыми соображениями, однако в киноцикле это служит ещё и иллюстрацией важной мысли, прозвучавшей у Вана с Уоннеллом. Можно физически устранить человека, однако идею убить (истребить, вырвать с корнем) не получится… И, бесспорно, вызывает неподдельное уважение Тобин Белл: если его персонаж раз за разом устраивает нечестивцам «игру на выживание», то сам артист согласился на игру на вживание – на тоже небезопасное (в столь почтенном возрасте) вживание в роль, хочешь не хочешь ставшую коронной. _______ 1 – Впрочем, официально заменённая компанией-дистрибьютором «Кино.Арт.Про» на число 10 в более привычном (индо-арабском) написании.