Рецензия на сериал Ложь от Сергей Ю. Кравченко

Мелике выходит на свободу после 20-летнего пребывания в тюрьме, куда она угодила по ложному обвинению в убийстве собственного супруга. Ну а теперь ее волнует только предстоящая встреча с любимой дочерью Хазал. Смотрите сериал «Ложь». Знающие люди утверждают, что глагол «ложить» в русском языке напрочь отсутствует. Но откуда тогда взялось отглагольное существительное «ложь»? Вот турецкий язык своим носителям подобных проблем не создает, а потому их обуревают другие заботы. Например, главная героиня сериала «Ложь» хочет узнать: кто и за что обеспечил ей многолетнюю отсидку в тюрьме? Молодая турецкая мама Мелике Караджа (роль сыграла актриса Аслыхан Гюнер) возвращается как-то вечером домой. На руках у нее крохотная дочурка Хазал. В гостиной дама обнаруживает лежащего на полу супруга. Из его груди торчит рукоятка здоровенного ножика, а потому мужчина издает предсмертные стоны. С Мелике приключается приличествующая подобной ситуации истерика, не помня себя от горя, она выдергивает нож из раны, и в такой позе ее обнаруживает прибежавшая на шум соседка. Разумеется, дамочку тут же провозглашают убийцей и упекают в тюрьму почти на четверть века: убийство благоверного в Турции поощряется именно таким образом. На время длительной отсидки матери заботу о малышке Хазал берет на себя ее тетушка Хюлья (Ешим Джерен Бозоглу) и ее муженек Дженгиз (Эмир Бендерлиоглу). Проходит 20 лет, безвинно севшая выходит по УДО. Она хочет понять, кто на самом деле отправил на тот свету супружника, а еще женщина пытается наладить отношения с дочуркой, которая, наверное, чуточку на нее сердится за давний инцидент с папенькой. Мелике на выходе поджидает масса неожиданностей. Оказывается, практически все окружающие ее люди слегка не те, за кого они себя выдают. Постижение истины дается главной героине истории нелегко, оно сопровождается слезами просветления, воплями изумления и стонами разочарования. Вполне традиционное турецкое мыло, способное принести много-много радости поклонникам этого простецкого жанра. Но на этот раз адепты турдизи, на мой взгляд, слегка перестарались. Сюжетные излишества с подменами, обманами, разочарованиями и узнаваниями сами по себе не могут покоробить даже несмотря на то, что авторы сериала используют, подобно фокусникам заштатного цирка, практически пародийный трюк с родимым пятном в нужное время и в нужном месте. Дело в другом. Все понимают, что мелодрама предполагает фонтанирование вулканических страстей, призванное отвлечь внимание зрителя от убожества сюжетных коллизий. Но ведь тут важно масштабы соблюсти. Стандартная слезоточивая история предполагает извержение какого-нибудь скромненького Везувия, а нам устраивают апокалипсис имени Кракатау, что присуще трагедии уровня если не «Гамлета», то хотя бы «Кармен». Между тем, актеры сходу начинают демонстрировать эмоциональные штормы в 12 баллов по шкале Бофорта: выпученные глаза, отвисшие челюсти, мимические симфонии, заставляющие зрителей переживать за состоянием лицевых мышц исполнителей. Оператор тоже старается: крупные планы, подернутые влагой очи. Почему-то вспоминается классический текст: «А дикари теперь заламывают руки, ломают копия, ломают луки, сожгли и бросили дубинки из бамбука…». И все эти страсти по поводу до неприличия затасканного сюжета? Вулканическая гора родила мышь. Обсуждать все нелепицы и логические нестыковки задумок сценаристов смысла не имеет: исполнение такого рода предполагает откровенную халтуру авторов текста. Кто и кого на самом деле пристрелил-зарезал-продал-удочерил – какая разница? Создается впечатление, что насочинять подобное могла уборщица палаты для буйнопомешанных психиатрической лечебницы. Так что огромной армии российских поклонников турецкого кинотворчества сериал, скорее всего, придется по вкусу. Они будут восхищены как уровнем актерского искусства исполнителей, так и изобретательностью разработчиков фабулы. Свой вклад во все великолепие этого безобразия делают, как всегда, мастера озвучки и авторы русского текста. Первые вступают в творческое состязание с турецкими лицедеями, они пытаются аккомпанировать вакханалии гримас и ужимок, создавая такой ужасающий акустический фон визуальному кошмару, что от их стонов, воплей и истеричного хохота волосы дыбом встают. А вторые выдают хрестоматийные анаколуфы, достойные включения в антологию риторического идиотизма: «Будучи ребенком, моя совесть страдала»; «Чтобы тебе не было еще больнее внутри». Вот уж ребята внесли свою ложку в лепту дегтя! Интересно, будет ли еще больнее внутри этой инфантильной совести от употребления глагола «ложить»?