Рецензия на фильм Любовь и другой апокалипсис от Kickingrussian

Дебютная мелодрама 2025 года «Любовь и другой апокалипсис» режиссера Эндрю Джонсона онлайн смотрит на хрупкую поэзию последних дней, когда человечество стремительно мчится к катастрофе из-за приближающегося к Земле огромного астероида, а привычный ритм жизни ломается под грузом того, что никто не в силах остановить. С этой точки зрения сценарист и исполнитель одной из центральных ролей Эндрю Ортенберг выводит нарратив о двух двадцатилетних влюбленных, Роуз (Джун Шрайнер, сериалы «Ординатор» и «Настоящий гений») и Майкле, невольных вестниках конца света, которые срываются с места и отправляются на пикапе из 70-х в паломничество по безмолвным американским дорогам. Постановщик разворачивает эту вновь обретенную романтику на фоне, опустевшем от коммерции и излишней болтовни, где заправки, пустые придорожные кафе и посещения оставленных хозяевами домов все больше сближают экранную пару Шрайнер- Ортенберг. В фильме Джонсона об ожидании апокалипсиса моменты игривой бесшабашности сочетаются с мучительными вопросами сожаления, когда предпочтение отдается диалогам, которые колеблются между тревогой за будущее и легкостью на проселочных дорогах, залитых солнечным светом, где каждая заброшенная закусочная напоминает застывшее воспоминание о прежней жизни. В режиссерской интерпретации событий робкие ноты надежды пробиваются сквозь сцены, которые могут обернуться отчаянием, причем романтика Роуз и Майкла и негромкая интрига происходящего напоминают зрителям, что время подходит к концу, а все, что казалось когда-то банальным теперь гудит от несделанных дел и несказанных близким слов. Джонсон в этой ленте превращает буквально каждый удар сердца персонажей в обратный отсчет, обменивая иллюзию безопасности на открывающиеся просторы дорог и угасающие закаты. Он трансформирует отчаянную попытку героев Ортенберга и Шрайнер провести последние дни вместе в жизнь с ритуальной точностью, где каждый день в дороге пара будет стремиться к новым горизонтам и собирать осколки нормальности, прежде чем окончательно сдаться летящей из космоса судьбе. Режиссер отправляет влюбленных в разрастающуюся пустоту, на шоссе без машин, в городки-призраки, где вооруженное противостояние Майкла с мародерами будет всякий раз напоминать им о многоликости страха даже в последние дни цивилизации. В сумерках на уединенном ранчо они откупоривают бутылку краденого вина, чтобы встретить закат, на следующий день отвозят незнакомке найденное в брошенном почтовом фургоне письмо, потом собирают клубнику на заброшенной ферме и всякий раз становятся свидетелями прощаний с людьми, местами и самой жизнью. Джонсон приводит парочку к Джулии (Лорен Кохэн, сериал «Ходячие мертвецы», «22 мили»), бывшей мисс Колорадо, чье нежное восприятие наконец-то полученного любовного письма раскрывает отчаяние женщины, сочетающееся со стойкостью. В заброшенном кафе у дороге они знакомятся с местным жителем Кейтом (Дермот Малруни, «Нервный срыв», «Законы человечества»), который готов говорить вслух с надвигающейся пустотой, но жаждет хотя бы несколько минут обычного человеческого общения за столом. Поэтому «Любовь и другой апокалипсис» в дорожном путешествии не только проверяет хрупкий союз перед концом всего сущего, когда с каждым часом растворяется время, а тихая решимость прожить даже последние дни и часы достойно сталкивается с нарастающей паникой под волнами невысказанных сожалений. Визуальная ценность «Любви и другого апокалипсиса» вместе с операторской работой Рэйчел Климан раз за разом выводят Джонсона к моментам, которые в хорошем смысле лучше прочувствовать, чем проговорить, представляя людей в их последние часы. И если за спокойным поведением Майкла скрывается подспудный страх, который толкает его вперед, когда он выхватывает пистолет, то это не столько говорит об агрессии, сколько ссылается на отчаянную потребность защитить Роуз. Характер Ортенберга не готов признать правду, причем намеки постановщика на отчужденного отца молодого человека придают вес решениям Майкла – будь то движение в сторону неясных горизонтов или принятие на себя бремени ответственности за расшатанное самообладание его подруги. С актерским дуэтом качество работы Джонсона творит настоящие чудеса: персонаж Шрайнер движется по пространствам так, словно олицетворяет собой их еще живой пульс с отражением тревоги за себя и за всех сразу на лице Роуз. Она слишком долго пренебрегала своими корнями, ее дрожь в голосе и прерывистое дыхание преисполнены тоски, а решение навестить бабушку Рут (Дэна Андерсен) в доме престарелых становится актом эмоционального осмысления происходящего. Режиссер крайне размеренно развивает экранную химию центральных героев за счет общего смеха, совпадающего дыхания под звездным небом и игривых переодеваний в чужом доме, где они Майклу и Роуз хотя бы на один вечер суждено избавиться от присутствия гнетущей фатальности в их жизни. Однако акценты незаметно меняются, и вот уже фасад персонажа Ортенберга дает трещину из-за вопросов его подруги о сожалениях по поводу сердечного выбора, и ложная бравада девушки также будет дрожать из-за тяжести надвигающейся утраты и потери любимого. Внешне простой фильм Джонсона рассказывает вместе с расцветающей любовью о неумолимом тиканье часов, когда влюбленные буквально на глазах зрителей выковывают близость, несмотря на дни, отмеряемые цифрами, и понимают при этом, что никакое завтра может никогда не наступить. Сама структура мелодрамы, построенная на обратном отсчете, превращает каждый обыденный пикник на обочине в акт взаимной преданности, заставляя задуматься о том, как срочность и неизбежность переосмысливают страсть и связь между двумя людьми. Присутствие надвигающейся смерти у постановщика напоминает фильмы ужасов и идет в сообщениях по радио, где, подобно прогнозу погоды, диктор рассказывает о сокращающихся сроках и заставляет задуматься о сроках жизни не только Майкла и Роуз, когда тишина вокруг становится все протяженнее, дороги выглядят все более пустынными, а каждый новый восход солнца несет в себе кроме надежды еще и обещание потери. Постановщик управляет контрастными ритмами ленты, чтобы еще раз подчеркнуть, как юмор и простые человеческие ритуалы могут предотвратить панику сужающегося горизонта планеты там, где семья для этих молодых людей становится одновременно и якорем, и призраком, отказываясь драматизировать хаос и в то же самое время проводя параллели с коллективным отрицанием надвигающейся катастрофы, где как в зеркале будут отражаться личные переживания каждого. Поэтому фильму «Любовь и другой апокалипсис» свойственно рефлексировать о мире, который скоро превратится в пустоту и показывает помимо двух людей еще и саму цивилизацию в пограничном состоянии, когда на контрасте между пасторальным спокойствием и признаками упадка возникают подобные открытой дороге размышления и окончательное принятие трогательного и непоколебимо настоящего финала фильма.