Рецензия на сериал Обоюдное согласие от Сергей Ю. Кравченко

Анна Федорова отправляется на вечеринку. После обильных возлияний происходит групповое изнасилование, и жертвой становится Аня. Начинается расследование, оно приносит странные результаты. Смотрите сериал «Обоюдное согласие». Можно спорить до хрипоты, что следует из чего: искусство воспроизводит жизненные ситуации, или жизнь копирует искусство. Но корреляция между ними, без сомнения, существует. В жизни матриархат сменяется патриархатом, которому наследует оголтелый феминизм: потные монахи разрывают на части Гипатию; свиньи в рясах сжигают на костре Орлеанскую деву; Шарлотта Корде режет Марата; Фанни Каплан стреляет в Ленина; фашисты казнят Зою Космодемьянскую. А мировая литература под завязку забита сюжетами про нескончаемую войну полов: Клитемнестра рубит супруга в баньке топором; Орест мстит за папу; мавр душит Дездемону; Карандышев стреляет в Ларису. Эстафету продолжает современный российский сериал «Обоюдное согласие», сюжет которого вроде бы опирается на материалы полицейских протоколов в делах об изнасилованиях. Главная героиня истории Анна Федорова (роль сыграла актриса Светлана Иванова) возвращается из Москвы на малую родину, в небольшой приморский городок. Здесь она намерена продолжить прерванную педагогическую карьеру и устраивается в школу, которую она когда-то окончила, словесницей (теперь учительниц этой специальности принято обзывать мерзкой кликухой «русичка»). Несмотря на относительно юный возраст (Анне 29 лет), за плечами она уже имеет не самый приятный карьерный шлейф. Речь идет ни много, ни мало, как об установлении ненадлежащих отношений между классной дамой и ее несовершеннолетним подопечным. Если допустить в такой ситуации мысленную половую рокировку, мужчине светил бы реальный срок за совращение, а женщина в наш век гендерного равноправия не удостаивается даже полномасштабного запрета на профессию. Федорова отделалась лишь изгнанием из столичного рая и высылкой в инфернальную провинцию. Но тут по закону кармы и волею сценаристов наступает возмездие, половая раскованность Федоровой влечет за собой накат патриархального шовинизма в самой своей агрессивной разновидности: девушка становится жертвой группового изнасилования. Случается это в самых изысканных декорациях: группа старых знакомых Ани приглашает ее провести приятный вечер на яхте Виктора Доринова (Шамиль Хаматов), местного мини-олигарха. Компанию ему составляют вице-мэр городка Антон Белов (Тарас Кузьмин) и сопровождающие его лица: супруга Екатерина и шурин Максим Чаботаев. Инцидент происходит после обильного возлияния, в ходе которого компанию покинула Катя: дама в состоянии основательного подшофе удалилась в каюту. Истерзанная назойливым мужским вниманием Анна утром ныряет с борта судна в море, добирается до берега, направляется в полицию и пытается подать соответствующее заявление. Дальше сюжет катится по хорошо освоенной колее: выяснив, что дело нужно возбудить против представителей местной элиты, правоохранители изо всех сил противятся законному расследованию. Агрессивно-послушная общественность, пребывая в плену традиционалистских представлений о надлежащей нравственности, обращает внимание только на провокативное поведение жертвы: короткое красное платье и активное употребление спиртного в располагающей обстановке. И тут словно из какого-то замшелого вестерна на подмостки выходит благородный шериф, взыскующий только социальной справедливости: следователь Нестеренко (Андрей Козлов) берется провести расследование всерьез. Разумеется, до выхода на пенсию ему остается пара месяцев. Так что перед нами очередное последнее дело Холмса. Но надо учесть, что нам представляют не стандартную четырехсерийную поделку канала «Для баб-с», а произведение амбициозной режиссерки, претендующей на звание «Пламенное сердце патриотического феминизма». Поэтому мы не дождемся плоского однолинейного сюжета на тему Маша-только-в бане-поняла-что-все-мужики-козлы. Выясняется, что у истории имеется двойное дно, а моральная позиция жертвы покажется публике уже не столь безупречной, как это выглядело вначале. Похоже, сценаристы опирались не только на суровые жизненные прецеденты, вполне возможно, что кто-то из них даже знаком с новеллой Хорхе Луиса Борхеса «Эмма Цунц». Тут уже искусство повторяет не жизненные коллизии, а клонирует литературные образцы. Это и называется постмодернизм. На выходе случился качественный экранный продукт. Профессиональное обращение с камерой, кропотливо выстроенный кадр, качественная актерская работа – все это, безусловно, заслуга режиссера. Сценарный текст вполне соответствует масштабам творческого дарования Валерии Гай Германики: убедительная речевая характеристика героев, тщательное соблюдение процессуальных тонкостей при показе полицейской работы. Иногда зрителю деликатно намекают на подоплеку вроде бы очевидных событий. Сразу вспоминается древнееврейское правило проведения следственного эксперимента в делах об изнасиловании: потерпевшую заставляли кричать изо всех сил на месте преступления. Если эти вопли невозможно было расслышать в ближайшем населенном пункте – делу давали ход. В противном случае дамочку могли забросать камнями за лжесвидетельство. На небольшой посудине происходит весьма шумное преступление: вопли, стоны и удары неизбежны. А за тонкой переборкой в соседней каюте мирно посапывает подруга потерпевшей, она же супруга одного и сестра другого насильника. И все говорят, что выпили не так уж чтобы чересчур. Внимательный зритель с нетерпением ждет разгадки. И ожидания его обмануты не будут. Авторы сериала не пренебрегают и маргинальными киношными приемами для создания соответствующей атмосферы. Так, на уроке литературы Федорова проходит с учениками «Темные аллеи» Бунина. Еще один намек на многослойность внешне очевидных событий. И забавный эпизод, призванный обозначить профдеформацию характера главной героини. Анна заходит в туалет и видит на зеркале оскорбительную для себя надпись помадой. Она не стирает ругательство, а лишь добавляет пропущенный какой-то двоечницей знак препинания. Стильная нюансировка. Но вот текст ведущего клубняка для саундтрека сериала такой корректировке со стороны опытной словесницы явно не подвергался. «Меня заколдовали лунные гипнозы»! Федорова бы указала на логическую ошибку: гипноз не является субъектом, это способ. А потому колдовать он не может. Впрочем, здесь искусство снова копирует жизнь: уровень ЕГЭ-образования авторов песенного текста вполне допускает подобные экзерсисы в сфере вокальной версификации.