Рецензия на фильм Заклятье. Обитель дьявола от Kickingrussian

Сверхъестественный триллер 2023 года «Заклятье. Обитель дьявола» режиссера и сценариста Томас Зибен («Охотник и добыча», «Похищая Стеллу») онлайн смотрит на еще одну историю о доме с призраками, но представляет при этом ужасы в реальном времени, снятые одним дублем, создавая своеобразный саспенс при помощи клаустрофобных пространств внутри относительно большого дома и нагнетая иммерсивной жути от вроде бы благополучных бюргеров. Желание постановщика провести эксперимент с нарративом и разместить под поверхностью малобюджетного хоррора размышление о событиях немецкого геноцида в Южной Африке в начале прошлого века ставит целью проверить на прочность хрупкую психику беременной Марии (Нилам Фарук, сериал «Сигнал», «Сигнал»), которая приехала в пустующий семейный дом мужа, чтобы проконтролировать его реконструкцию в небольшую гостиницу. Амбиции Зибена привели его к рискованному сочетанию медленного тлеющего психологического фильма ужасов с оккультными темами на тему прощения. Тем не менее, через обманчивую простоту предпосылки, когда деятельная и в меру любопытная героиня Фарук прибывает на последнем сроке беременности в загородный дом мужа Виктора (Давид Кросс, сериал «Кафка», «Отпуск с бывшим») и находится в очевидном стрессе, лента быстро выводит зрителей к угрожающим призракам семейства из подвала, к неожиданным морганиям ламп, к отдаленным скрипам и нарастающему ощущению протагонистки, что за ней кто-то наблюдает. В режиссерской интерпретации семейной тайны при помощи изобретательного видения Марии есть намеки на колониальные зверства немцев, и сам трюк со съемкой одним дублем уже не выглядит простой демонстрацией технического мастерства оператора Даниэля Готтшалька (сериал «Обреченные на славу»), а погружает внутрь мира женщины, где на протяжении всего нарратива будут чередоваться минуты ужаса и спокойствия. Тонкость видения Готтшалька на фильмы ужасов позволяет зрителям перемещаться через комнаты подобно привидениям и улавливать каждый признак беспокойства персонажа Фарук, каждую ее слишком длинную тень, чтобы с таким творческим подходом усилить психологическую напряженность проекта Зибена, где хрупкость психики Марии буквально ощущается тактильно. Постановщик выходит на территорию сверхъестественного, когда стирает грани между личным и коллективным, и делает смелый повествовательный выбор, предлагая ответить всем на вопрос о том, сможет ли когда-нибудь настоящее полностью избавиться от зла прошлого, где милый родовой дом переполняется до краев кровавыми откровениями о предках мужа, о его отце Вильгельме (Юстус фон Донаньи, сериал «Милое дитя», «Закрытое общество») и о самом Викторе. В слишком знакомом концепте Зибен находит обезоруживающую для жанра интимность с бродящей по дому протагонисткой, которая отвлекается на телефонные звонки при мерцающем свете и пугающей тишине огромного пустого дома, где поначалу пугают лишь бессвязные шепоты, а не крики, и камера фиксирует пока еще невидимых для Марии призраков, создавая ощущение подкрадывающегося на цыпочках страха. Поэтому «Заклятье. Обитель дьявола» находится на мрачной и темной территории момента ответственности за грехи предков, которая в динамике реального времени кажется словом, нацарапанным на стене кровью жертвы, отдающим приказ на уничтожение малодушных потомков и обвинительным актом для колониального наследия уютной локации. Устрашающая красота откровений в «Заклятье. Обитель дьявола» Зибена всегда вплетается намертво в историю дома со страшными тайнами и погружается в неожиданную резкость высказывания, когда рассказ о чувстве вины с призраками превращается с приездом свекра Вильгельма в нечто более важное с точки зрения плоти и физиологии, ускоряя хороший темп и переходя к жестким разоблачениям в условиях растущей опасности. Полагаясь на надежную актерскую игру Нилам Фарук, постановщик показывает, как страхи, усталость и спокойная стойкость Марии трансформируются в ситуацию выбора, где женщина и ее будущий ребенок оказываются сразу в двух пограничных ситуациях – на грани появления на свет новой жизни и в состоянии между жизнью и смертью, между надеждой и ужасом, когда она узнает о страшной семейной традиции приносить жертву. Зибен делает акценты на тонких переменах с протагонисткой, с проблесками страха в ее глазах, с ее учащающимся дыханием по мере появления домашнего призрака и каждый раз делает такие моменты максимально реалистичными, усиливая беспокойство характера Фарук, целенаправленно разрывая ее связь с мужем и заставляя в одиночестве переносить растущие страхи. Режиссер избегает двусмысленностей, когда делает отца и сына хранителями злого наследия и ужасных откровений о прошлом, и концентрируется вокруг развития экранной арки Марии, которая в большей степени, чем Виктор или Вильгельм, обретает повествовательную значимость и распечатывает эмоциональное воздействие в пользу раскрытия тайны со злом. Гипнотическая атмосфера фильма Зибена все время заставляет выскальзывать протагонистку из швов собственной реальности, причем при однодублевой технологии съемок взгляд камеры Готтшалька в большей степени не пугает зрителей, а играет роль живого и сочувствующего свидетеля, не претендуя на крикливость и претенциозность. Режиссура проекта воздерживается от джампскейров и не полагается на большое количество крови в кадре и вместо этого настойчиво шепчет многие установки нарратива, но делает это настолько искусно, что заставляет слышать эхо от сказанного автором в собственном разуме, который учится различать наполовину видимых, а наполовину придуманных монстров. Подобный подход Зибена в 2025 году в первую очередь оказывается гениально жесток в первую очередь для публики, а не для Марии, которая в тревожной тишине ощущает присутствие потустороннего, однако не визуализирует его, выдвигая вперед вуайеристские страхи зрителей и заставляя их чувствовать себя примагниченными к происходящему. Используя идеологию хронотопа, постановщик вводит в рассказ дом как особенную субстанцию, при помощи мерцающих огней и то сужающихся, то расширяющихся пространств он превращает локацию в настоящее живое существо, тяжело больное внутри, где фасад благополучия обманчив, а пустота комнат говорит о готовности принять очередную жертву в сельской глуши. Поэтому для фильма «Заклятье. Обитель дьявола» свойственно очень хорошо моделировать ситуацию безвыходной ловушки для беременной женщины и мастерски работать с таинственным и угнетающим саспенсом, в котором огни «скорой помощи» в финале воспринимаются одновременно как дар и как свет надежды на спасение сразу двух жизней, оставляя где-то глубоко внутри чувство непрекращающегося и непознаваемого страха, того самого призрака, которого трудно вытряхнуть из себя даже после титров.