Рецензия на фильм Невидимая жизнь Эвридики от Сергей Кудрявцев

Неизвестно, откуда позаимствовали некоторые рецензенты сведения о том, что в оригинале бразильско-немецкий фильм «Невидимая жизнь Эвридики Гузман», созданный по одноимённому роману Марты Батальи, якобы назывался усечённо: «Невидимая жизнь». Но в начальных титрах обозначен полный вариант. А вот в международном прокате, как и в России, ограничились версией «Невидимая жизнь Эвридики», что вроде бы больше намекает на необычную интерпретацию древнегреческого мифа об Орфее и Эвридике, нежели на протяжённую во времени семейную мелодраму, причём с явным феминистским уклоном, о чём не преминули заметить все, кто писал об этой картине. Однако она в большей степени соответствует романной структуре повествования с обильным включением закадрового текста, передающего содержание подчас трогательных писем, которые в течение целого десятилетия напрасно писала одна сестра по имени Гида (хотя её полное имя - Ана Маргарида) другой, как раз зовущейся Эвридикой, будто бы уехавшей в Вену для поступления в консерваторию и затем ставшей известной пианисткой. На самом-то деле всё обстоит совершенно иначе - не так, как в девичьих грёзах о музыкальной карьере в Европе или о прекрасном возлюбленном-греке. И показ на экране безрадостной жизни обеих сестёр, которые были вынуждены расстаться и вообще ничего не знать друг о друге, обострённо переживая эту утрату (кстати, где-то мелькало сообщение, что лента, получившая главный приз в программе «Особый взгляд» на Каннском кинофестивале, умудрилась привлечь внимание ЛГБТ-сообщества), скорее, вписывается в традиции латиноамериканского литературного направления «магического реализма», где фатальность человеческих судеб обычно раскрывается на фоне мультикультурного бытования. В данном плане особенно показательны именно бразильские реалии, где перемешаны в котле межнациональных отношений самые неожиданные сочетания различных, порою противоречивых культурных кодов. Между прочим, сам постановщик Карим Айнуз может являться красноречивым подтверждением всего этого разнообразия: по матери он - бразилец, по отцу - алжирец. Вот и деспотичный отец семейства, запросто распоряжающийся судьбами своих дочерей, неслучайно носит фамилию Гузман, и его занесло в Бразилию, судя по короткой обмолвке про Европу, как раз из Старого Света, куда так тянутся любой ценой обе девушки, надеясь найти счастье очень далеко от того места, где сами родились. Гётевская фраза «Ты знаешь край», давно приобретшая значение непреодолимой тоски по несбыточному раю, выражает настойчивое желание вырваться куда-то в иные пределы, пусть физическая перемена пространства мало что даёт в духовном и душевном смысле. Эта тема так или иначе уже проигрывалась Айнузом в его прежних фильмах, где герои и героини (включая тех, кто готов предстать в обличье другого пола) стремились как-то изменить предначертанное - но всё равно терпели фиаско. Поэтому и в «Невидимой жизни Эвридики Гузман» речь идёт не столько о катастрофической недоступности одной сестры для другой, что вроде как заявлено в символическом прологе, где обе оказываются будто потерявшимися в тропическом лесу, сколько о призрачности мечтаний насчёт преодоления давно определённого способа существования. Собственно говоря, имя Эвридика Гузман - уже есть пример когнитивного диссонанса.