Рецензия на фильм Здравствуй, грусть от Сергей Ю. Кравченко

Знойным летом на взморье отдыхают отец и дочь – вдовец Реймон и юная Сесиль. И мужчине предстоит непростой выбор: с кем связать свою жизнь, со старинной подругой Анной или с молодой красоткой Эльзой? Смотрите фильм «Здравствуй, грусть». В писательском ремесле самое сложное – придумать коммерчески удачное название для книги. Прошли те времена, когда успех сопутствовал скромной «Илиаде», унылому «Гамлету» или увесистой «Войне и мир». Нынешние акулы пера изобретают гораздо более изысканные заголовки: «За миллиард лет до конца света», «Хроники заводной птицы», «Союз еврейских полисменов». Франсуаза Саган начинала карьеру популярной беллетристки с повестушки «Здравствуй, грусть», но очень быстро сообразила, что на везение рассчитывать не стоит и перешла к более ветвистым заголовкам: «Немного солнца в холодной воде» или «Любите ли вы Брамса?». Но в 2024 году на экраны вышла одноименная адаптация все той же стартовой безделки. Зрителям станет немного грустно. На роскошном морском побережье стильно отдыхает типичная французская семья: вдовец и красавец Реймон (роль сыграл актер Клас Банг), его семнадцатилетняя дочурка Сесиль (Лили Макинерни) и папина пассия, аппетитная красотка Эльза (Наиля Арзун). Тройственное сердечное согласие нарушает приезд Анны (Хлоя Севиньи). Это старинная подруга покойной супруги Реймона, маститая модельерша. На этот раз pas de trois оказывается почему-то не слишком устойчивой матримониальной формой, и Реймон вскоре делает выбор: он хочет жениться на Анне и дать отставку Эльзе. А в это самое время пубертатка Сесиль вся исходит эротическим томлением: у нее назревают отношения с чертовски привлекательным, гладким, как дельфин, парнем Сирилом (Алеша Шнайдер). Казалось бы, девица должна радоваться тому, что озабоченный обустройством своей сексуальной жизни папаша не станет мешать нормальному развитию ее полового самосознания. Но волей писательницы (а вслед за ней и сценаристки) Сесиль резко меняет сюжетную канву истории. Вместо вялого романа воспитания мы получаем свирепую историю психологического метаморфоза: из безобидного кокона выползает не легкомысленная бабочка, а самочка богомола. И эта насекомая особа тут же проявляет недюжинное мастерство манипулятора, жонглирующего человечьими судьбами. Даже если вы не читали литературный первоисточник, то все равно догадаетесь: добром это не закончится. Грустить начинайте заранее: вас ожидает такая вульгарная мелодрама, что хоть либретто к опере пиши на ее основе. Сюжет, воспроизведенный авторами фильма, великолепно накрывает очень перспективный сегмент зрительской аудитории. Это культурные девушки нового типа, чей интеллектуальный арсенал оснащен богатым словом «экзистенциализм», а также гламурные фифы средних лет, способные на пляже держать перед глазами книгу (бумажную!), на обложке которой красуется сакраментальный вопрос про Брамса. Но их нежные дамские души вместе с тем взыскуют утонченной красоты, ведь они ценят настоящую поэзию примерно такого типа: - Сама юность волнующая, - Сама младость ликующая, - К поцелуям зовущая, - Вся такая воздушная. В экранизации повести Саган дамы/девушки получат все это в нужных количествах: парфюмерная грусть с легкой экзистенциальной отдушкой. Идеологи картины должны были выбрать способ создания того настроения, которого добивалась начинающая авторка. И отказ от закадрового текста стал для них принципиальным решением. Для передачи изысканного психологизма прозрачной прозы Саган (подобного мнения об этой безделке в конце 50-х придерживались такие мэтры французской изящной словесности, как Франсуа Мориак, которого, правда, сегодня никто уже не помнит) режиссерка Дурга Чу-Бозе решила воспользоваться визуальными средствами. Вместе с мастерами камеры, умельцами монтажа и виртуозами цветокоррекции она лихо взялась за дело, начиная уже со стартовых титров картины. Я не имею ничего против творчества такого художника, как Пит Мондриан, но, когда в кадре в ковырнадцатый раз воспроизводятся мотивы его знаменитых геометрических композиций, хочется воскликнуть: давайте вспомним хотя бы Казимира Малевича, он тоже чудно умел квадратики раскрашивать. Но ударенные экзистенциальными проблемами персонажей творцы продолжают утонченно издеваться над нашим чувством прекрасного: ни одного кадра в простоте! Цветовая гамма продумана до мелочей, композиция проработана с назойливостью студентов детской школы искусств вроде той, которую окончила исполнительница главной роли Лили Макинерни. Эта актриса запомнится зрителю не только столь живописным этапом в своей биографии, но и чудовищным несоответствием собственных природных данных воплощенному образу. 25-летняя лицедейка, исполняющая роль 17-летней барышни, выглядит от силы на 14. Ее аккуратно заголенная анорексичная фигура вызывает у нормального зрителя мужского пола желание прикрыть глаза во избежание обвинений в педофилии. И даже в эротических сценах девушке милосердно позволяют оставаться в нижнем белье. Понятно: это ведь не экранизация «Лолиты». Ощущение знойной похоти, которое когда-то в своей повести исторгала из недр подсознания Франсуаза Саган, затухает при первом же взгляде на Макинерни. Ее хочется накормить с руки чем-то максимально калорийным. Эротика получилась очень так себе, даже несмотря на откровенно инцестуальные мотивы поведения шальной девчонки. Что касается творческих интенций прочих участников экранного действа, то их можно пожалеть уже ввиду других причин. Несмотря на все роскошества операторской колористики, героям все равно хоть изредка надо что-то говорить. И тогда зритель слышит обрывки бессмысленно-заунывных диалогов, от которых просто вянут уши. Это же текст без подтекста и вне контекста, это же вербальная погремушка! Впрочем, какого психологизма вы ожидали от 18-летней авторки середины прошлого века? Все ее мечтания, метания и томления находились исключительно в зонах эрогенного внимания. Так что, спокойно, граждане. Вам обещали глоток экзистенциализма? А теперь чуток постмодернизма хлебните. Вот вам симулякры от Жана Бодрийяра. Оказывается, на этом свете не только скучно, но и грустно. А девочкам – так даже страшно жить.